Вся прошлая неделя пошла не так, как ожидалось. Вернее, у кого-то жизнь шла своим чередом: люди вели детей в садик, сидели в кафе, ездили на работу, собирали в парках пышные букеты из рыжих, желтых и красных кленовых листьев – и засыпали Фейсбук и Инстаграм фотографиями золотой осени. Я смотрела на них и думала: это хорошо и правильно, что жизнь продолжается. И в то же время с моим миром происходило совсем другое. В то время, когда осень цветёт своей чахоточной красой, под пронзительно-синим небом я оказалась там, где жизнь иссякает, обрывается, оставляя на своём месте пустоту, которую сердце ощущает как глубокую рану. Так мы ощущаем смерть того, кто дорог.

 

Чем ближе ты к тому, кто ушел за край, тем эта рана глубже.

Я в этот раз не тот, кто был совсем близко. Моя боль намного меньше, я чувствую её опосредованно, и это позволяет мне сохранять ясную голову – такого не бывает, когда ты в центре взрыва и оглушён потерей.

Ты видишь, как работает система. Как люди, связанные друг с другом узами любви, дружбы или родства, начинают вести себя как единый организм.

Когда организм получает серьёзную травму, он перестаёт питать энергией множество функций, потому что старается сохранить главное для жизни – мозг и сердце. Так и с нас в эти дни слетело множество функций: отменились и перенеслись дела, встречи, долгожданные проекты, спорт, свидания, ремонты, отстегнулись рутинные хлопоты и заботы.

Многое отошло в сторону, стало неважным перед лицом происходящего.

Самым важным стало – быть рядом с тем, кто дорог, с тем, кто переживает потерю.

Рядом с тем, кто будет делать одну из самых сложных работ на свете – работу горя и работу памяти.

 

Не тормошить, не суетиться, не заговаривать свою собственную тревогу от встречи со смертью пустыми советами и дежурными фразами. Давать другому пройти то, что с ним происходит – лишь аккуратно поддерживая и помогая процессу.

Причем помогая не из моих представлений «как было бы лучше», а помня, что другой человек – он, блин, другой, и у него своё «лучше». И часто об этом можно спросить словами через рот, например: «Как тебе сейчас будет легче – побыть без людей или если я с тобой посижу?»

…Идти рядом, пока разворачивается машинерия похоронных дел – и быть готовым подхватывать, если у близкого вдруг ослабеют ноги. Идти рядом, когда последние обряды завершены, потому что самое непростое время начинается потом.

Просто быть, не избегать встречи с потерей и страданием, проживая свою боль и эхо чужой боли, которая порой доносится волной и обжигает электричеством до кончиков пальцев ног – настолько она сильнее моей.

 

В этом смысле похороны, как ни странно, сродни свадьбам и другим большим радостным событиям, которые принято отмечать гурьбой. Гурьба нужна тогда, когда чувств, переполняющих одного человека, гораздо больше, чем он может вместить – и на свадьбу или рождение детей он зовет делиться радостью. А на похороны мы приходим разделить тяжесть, потому что её легче переносить, когда ты не один, когда рядом те, кто не закрывается от твоего горя и при этом не проваливается в свои процессы (от провалившегося – какая поддержка?).

Это – то, чем было на прошлой неделе занято сердце. А голова тем временем думала своё.

Например, пришла мысль, что у меня на случай чего нету завещания и последних распоряжений относительно моих похорон (в чем класть, как и где хоронить, что делать с имуществом), и что-то мне это не нравится.

Надо сделать.

Ещё пришла мысль, что траур в одежде вообще-то был неплохой штукой – в том смысле, что человек в траурном облачении сигнализирует окружающим: я сейчас не очень в себе, у меня могут быть проблемы с памятью и вниманием, потому что я горюю. И в этом смысле срок траура (год) – это примерно тот срок, в который успевает совершиться работа горя, если ей ничто не помешает.

 

Ещё пришла мысль, как мудро устроены прощальные обряды – когда на поминках мы вспоминаем ушедшего добрым словом, говорим о том, как его жизнь сплеталась с нашей, что умерший делал для нас и для мира.

И тогда я думаю о том, что мы иногда колбасимся вокруг каких-то дел, а вспоминать нас будут совершенно не по ним, а по способу жизни.

Кто-то живет легко и ясно, кому-то дан дар неосуждения (мне бы такой), кто-то умеет хорошо смеяться, кто-то находит радость в борьбе – и на самом деле никто не знает, что западает в сердца наших близких сильнее всего. Какая она потом будет – память о нас…

И ещё я в очередной раз подумала: всё то, что так важно мне в жизни, сделано из любви.

Исследователями движет любовь к познанию, мудрецы следуют за любовью к истине. Художники создают искусство из любви к красоте, а все люди ткут свои связи – из любви друг к другу, просто иногда этой любви трудно быть выраженной. И когда один из нас уходит из мира дольнего в мир горний, на уровне земного бытия его место как будто пустеет, связи рвутся – но на самом деле нет. Потому что любовь сильнее смерти, и незримая связь между нами продолжается и никогда не перестаёт.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Читайте статьи, смотрите прямые эфиры и участвуйте в розыгрышах в нашем Инстаграм-аккаунте.

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора. В случае проблем со здоровьем не занимайтесь самолечением, проконсультируйтесь с врачом.