Это было сложное чувство, когда во время лекции Юлии Рублевой «Мама и мои отношения» я поняла, что мне нужно идти на одноименный групповой тренинг. Что я нуждаюсь в этой работе, что я готова открыть и дотронуться до самого, пожалуй, чувствительного и больного места. Готова, несмотря на то, что мне очень страшно. Что это уже на ближайшей неделе, что это происходит 4 дня подряд по 7-8 часов, и что мне придется выгрести из НЗ довольно ощутимую для меня сейчас сумму. Но организм сказал – да.

 

 

Здесь было, во-первых, доверие к специалисту — я всегда любила читать тексты Юлии, я побыла в ее поле на ее лекции, оценила глубину подхода к теме и индивидуальную обоснованную точку зрения.

Во-вторых, темой родителей, аспектом взаимоотношений с мамой и папой я занималась последние 1,5 года. Этот была работа на другом уровне – недавно писала об этом в статье «Родом из детства» про своего мастера-психосоматика. Те сеансы позволили в принципе осознать, что проблемы в семье были и еще какие, что я дожила до 40 лет за плотной ширмой из установок и иллюзий, позволили снять розовые очки на тему папы и начать выводить маму из тени.

То есть процесс пошел, и нужно было теперь встать к нему лицом, посмотреть в себя и на отношения с родителями, задать больные вопросы и получить честные ответы.

Почему «маму из тени»? Она ушла из семьи, полюбив другого мужчину, когда мне было 13, и я осталась жить с папой. Через 10 лет мама умерла, причина – алкоголь. Я живу без нее 20 лет и почти все эти годы делала вид, что не сильно-то меня эта «дважды брошенность» задела, и что я вполне в состоянии позаботиться о себе сама. «Что ты чувствовала, когда мама ушла? — спрашивала меня подруга-психолог, — Меня же не бросили,» — отвечала я.

В детстве – море маминой любви, а с пубертата главным действующим лицом моей жизни стал папа. Я объяснила предварительно Юле свою ситуацию, и она сказала, что мы будем работать и с мамой, и с папой.

 

День первый

В самом начале мы записали ответы на 5 вопросов про себя и про маму и вернулись к этим листам в финале четвертого занятия. Забегая вперед, скажу — это был невероятно убедительный маркер изменений, которые произошли в голове и в душе.

На первом занятии произошел квантовый скачок в восприятии своих мам. Каждая из нашей мини-группы рассказывала про детство мамы, а если получалось, то и бабушки. Таким образом, мифическая фигура Матери постепенно превращалась в живого человека со своей судьбой, и каждая история давала исчерпывающее объяснение, почему мама именно такая: почему отсутствие эмпатии и излишняя невротичность, почему контроль или инфантилизм, — тот набор качеств, который бесит, отталкивает, который очень не хочется видеть в себе.

«Один из самых частых запросов нашего поколения, — «я не хочу быть таким, как они. Я не хочу быть похожим на них. Я не хочу обращаться со своими детьми так, как они». Что же такого делало – и чего не делало – поколение наших родителей со своими детьми, с нами? Такого, что мысль быть похожим на них наполняет нас ужасом? Переработав огромное количество материала по этой теме, я могу ответить просто: оно не справлялось,» — цитата из будущей книги Юлии Рублевой «Мама и мои отношения».

Мы работали с «мамиными заклинаниями» — теми фразами и установками, которые впились в нас с детства и во многом привели к тому, какими мы стали.

«Хорошие девочки первыми не подходят» — это заклинание заставило всю жизнь прикидываться плохой, отбило охоту проявлять инициативу в знакомстве с мужчинами и возможность чувствовать себя «подходящей» в принципе.

 

День второй

Этот день, посвященный границам, стал для меня самым сложным. Я пришла в своей любимой тишотке с картинкой на груди – там космонавт болтается в космосе и написано Need more space. Я обожала эту майку и говорила: вот оно какое, мое личное пространство. По ходу занятия у меня все портилось и портилось настроение: мы разыгрывали сцены, отрабатывая фразы и ситуации, которые сейчас напрягают нас больше всего в отношениях с родителями. И над всеми девушками жестко нависали мамы. А надо мной не просто никто не нависал – надо было постараться, чтобы заметили.

«Я как тот неуловимый Джо, которого никто не ищет,» — разрыдалась я в конце, когда все ушли, и осталась только Юля Рублева. При всех – нет, конечно, и обнять себя в своих рыданиях Юле тоже не дала. Зато поняла, что сама создала себе столь бескрайнюю и вроде бы безопасную зону комфорта, что парю там, как тот космонавт в безвоздушном пространстве, одна-одинешенька. Где никто не может причинить мне боли, да, но и любви – тоже.

И, главное, почувствовала, что майка потеряла свою актуальность. Вскоре она покинула мой гардероб.

«Почему нам так мало знакомы умение постоять за себя, ощущение собственной ценности, беззаботность, отдых, хорошая самооценка, почему у нас порой такие сложные отношения со своим телом, со своим успехом, с деньгами, с одиночеством, с близостью,» — цитата из будущей книги Юлии Рублевой «Мама и мои отношения».

 

День третий

Это был самый жесткий день, а я пришла уже в ресурсе. И ресурс пригодился, потому что мы приступили к сепарации, отделению себя – ребенка, — от родителей, и осознание себя равным им.

Процесс был в духе расстановок: каждая из нас выбирала себе из группы маму и папу, а потом, при поддержке Юли, которая укрепляла в нас нашу взрослую часть (взяв за руку, прижавшись или обняв – тут уже я сдалась), жаловались в лицо родителям на самые обидные вещи.

Рыдали все – и зрители, и участники, а трое, через страшное сопротивление, смогли озвучить такие сокровенные моменты, мучившие их всю жизнь, что я физически ощущала то облегчение, что пришло к смелым девушкам сразу после опустошающего признания.

Это большая победа, да.

Еще пара магических ритуалов, и вот ты уже не маленькое обиженное зависимое существо, а равный взрослый, которому больше не надо защищаться и носиться со своей болью. И боли больше нет, растворилась.

«За несколько лет работы с этой темой мои гнев, возмущение, ужас переродились в сострадание, в уважение, в боль. Я знаю, какими они были маленькими, наши родители. Знаю, что им доставалось, и чего, огромного, не доставалось. Их родители восстанавливали разрушенную страну. Наши родители были живы, целы, здоровы, и всем этого было достаточно. Потом они были юными, и страна говорила с ними с позиции стыда и страха, но никогда – уважения и поддержки. С ними никто не говорил о сложном и важном, о любви и смерти, с ними не говорили вообще. Оказалось невозможно работать с семейными сценариями того времени, не погружаясь в политику, историю, географию, экономику послевоенных лет,» — цитата из будущей книги Юлии Рублевой «Мама и мои отношения».

 

День четвертый

На последнем ресурсном занятии было очень классное упражнение «мамин сундук». Каждая описывала свой сундук и наполняла его маминым наследством – вещами, которые ассоциируются с мамой и которые нужны тебе в твоей жизни. В процессе иногда всплывали другие мамины вещи, видеть которые в своей жизни совсем не хотелось — например, диван, на котором мама лежала, отвернувшись, или рюмка водки, или пузырек с желтыми таблетками валерианки. Их мы не брали.

Но зато: печатная машинка — и я тоже журналист, чайные хризантемы – как выражение любви папы к маме, серебряное кольцо-змейка – как символ вкуса и мудрости, мой костюм инопланетянка к новогодней елке – как способность создать волшебство из подручных средств.

Смешно, что у каждой в сундуке оказался китайский термос с цветами, кто-то ходил с таким в походы, а у нас в доме в нем оставляли куриный суп с вермишелью, чтобы я, первоклассница с ключом на шее, не рисковала с газовой плитой и получала горячее питание.

Мое мамино наследство получилось очень ценным и разнообразным. Чистое счастье, настоящее богатство, которое перебило все теневые стороны и укрепило мою светлую память, с которой у меня были проблемы – все эти 20 лет.

«Они рисовали снежинки на окнах к Новому году. Они наряжались Дедом Морозом, и наши папы, и наши мамы, если пап не было. Они придумывали конфеты из смеси «Малютка», умели варить затируху, как их матери в войну, ходили в походы и катали нас на велосипедах. Они «доставали» – колбасу, платья, сапоги, туфли, пальто; они очень плохо одевались и радовались каждой новой вещи,» — цитата из будущей книги Юлии Рублевой «Мама и мои отношения».

 

А что потом?

Мораторий на 8 дней – ни с кем не обсуждать свой процесс, чтобы «не расплескать» и не обесценить. Карантин на два месяца – не принимать судьбоносных решений. Такие были ЦУ от Юлии Рублевой в финале.

Первый месяц я парила с ощущением, что вот несла всю жизнь тяжелый рюкзак, а тут раз — и выложила 2/3 кирпичей. И правда: получилось искренне вытащить из-за пазухи все камни и оставить их в безопасном пространстве групповой терапии.

Получилось лучше понять своих маму и папу, перестать требовать и ждать того, что получить от них невозможно. И оценить то, что было получено.

Способность проявлять любовь – она у каждого своя, и не всегда она отвечает твоей потребности. Тем интереснее самой научиться чувствовать, какая форма выражения любви важна для другого человека, и развивать то, чего в тебе самой не хватает.

Изменить родителей — невозможно, рефлексировать и взывать к пониманию – чаще всего бессмысленно. Выстроить правильно границы, чтобы не угнетать друг друга – вот что важно.

Оказывается, сепарация толком не произошла ни у кого из нас, причем с обеих сторон: и мы оставались «маменькиными дочками», и мамы не готовы были видеть в нас взрослых, отдельных от них людей.

Потом у меня произошел откат – и по физическому состоянию, и по событийному. Так как я люблю видеть во всем взаимосвязи, а также отслеживать психосоматику, весь второй месяц для меня был про новую степень изменения.

 

И вот мои трофеи победителя

1. У меня половину жизни проблемы с опорно-двигательным аппаратом, в частности с левой ногой – повреждена она была вскоре после смерти мамы. Левая – женская сторона, — у меня была надломленная, хрупкая, болезненная, слабая. Я говорила в третьем лица: «она – моя нога». Так вот нога вдруг раз – и стала частью меня, я почувствовала свою целостность, лево-право – в балансе. И я даже могу теперь бежать по лесу вприпрыжку, будучи в прямом контакте с внутренним ребенком (работа с этой части на тренинге тоже была) и не боясь всем весом опираться на обе ноги.

2. Ушел перекос: папа – хорошо, мама – плохо. Я вижу и плюсы, и минусы своих родителей, минусы меня не ранят, так как я стала лучше понимать своих маму и папу, как отдельных людей, выросших в определенных обстоятельствах. И очень ценю плюсы, которые есть во мне от них.

3. Я, наконец, осознала себя женщиной и полюбила это состояние. Я все пыталась в 40 инфантильно делать вид, что я девушка, и слово «женщина» с свой адрес воспринимала, как личное оскорбление. Так вот женщина – это не про возраст и старение. Это про зрелость и мудрость, которые теперь со мной.

4. И, наконец, я перестала быть космонавтом, смогла выйти из безвоздушного пространства и снять уже ненужный скафандр. И сразу больше контактов и новой активности, и, главное, ко мне стала приходить поддержка – ровно в той форме, которая была для меня жизненно необходима.

Нужно было просто перестать делать вид и стать собой, той девочкой, которую родили и любили мама и папа, и которая выросла во взрослую женщину – такую, какая есть.

 

 

Фото

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора.
В случае проблем со здоровьем не занимайтесь самолечением, проконсультируйтесь с врачом.

Нравятся наши тексты? Присоединяйтесь к нам в соцсетях, чтобы быть в курсе всего самого свежего и интересного!

Instagram Facebook VK
Telegram