Однажды летом мне позвонила незнакомая девочка. Срывающимся голосом умоляла о встрече и даже пыталась немножко шантажировать – если я не соглашусь с ней увидеться, она может умереть! Не знаю, откуда она узнала номер моего телефона. Но в конце концов, я косметолог, и с людьми нашей профессии это случается – однажды ночью тебе звонит неизвестная девочка и шантажирует тебя самоубийством. Понятно, что вряд ли это серьезно, но ты все равно говоришь: «Ну хорошо, не плачьте! Приходите завтра, увидимся в восемь утра». Хорошо, что не в семь, спасибо за маленькие радости.

 

Девочка, как это обычно и бывает, оказалась еще более молодой, чем казалась в телефонном разговоре. Еще более молодой, еще более красивой, и еще более расстроенной. За ночь она совершенно не утешилась и плакать начала почти сразу.

Мне всегда в таких случаях хочется сказать голосом Шелдона Купера: «There-there», но приходится говорить собственным голосом: «Ну-ну, зачем же так плакать? Ну что случилось? Давайте-ка я налью водички и послушаю».

Девочка слегка успокоилась, достала блокнотик Эрме и красивую ручку Монблан.

-Я хочу, чтобы Вы мне рассказали, когда мне надо делать инъекции. И когда надо будет оперироваться, я буду откладывать деньги. И пилинги, и вообще все против старения, я не хочу стареть!

И бедняжка снова заплакала.

Вчера ей исполнилось девятнадцать лет и «все начало портиться». Она увидела в зеркале все свои будущие морщины, и ей расхотелось жить.

Банальная история, сколько раз я ее слышала и сколько раз еще услышу.

Мир – это странное место, в котором для женщины слишком многое зависит от того, сколько у нее морщин. Во всяком случае, многие женщины в это верят.

Страх старения стал новой фобией. Эпидемия ужаса распространяется в больших и маленьких городах, она давно перешагнула государственные границы – девочки плачут от страха во всех странах мира, где им не приходится плакать от голода. Надежду купить легко – немного крема в красивой банке, час в кабинете косметолога, кислота сожжет морщины, а инъекции заставят их исчезнуть полностью.

Кто-то останавливается раньше, кто-то идет до конца, до полного уничтожения врага, в которого превратилось собственное лицо.

До полного уничтожения той девочки, которая однажды плакала от страха перед зеркалом.

У меня есть подруга, которой в этом году исполнилось шестьдесят семь лет. Двадцать из них она провела в Черной Африке, уехала туда восемнадцатилетней девочкой и вернулась сорокалетней женщиной с выжженным солнцем лицом.

Она носит крупные украшения и любит черную одежду, в ее речи слышны поколения французских аристократов, но она с удовольствием переходит на африканский диалект. Глубокие и резкие морщины делают ее лицо похожим на скульптуру из темного дерева, приковывают внимание, не дают оторвать от нее глаз.

Та девочка, что смотрит со старых фотографий, тоже исчезла, ее трудно узнать в этой статуе.

Казалось бы, есть ли разница?

Так или иначе, человеческое лицо меняется с годами и нередко меняется до неузнаваемости, так что же правильнее – согласиться с природой и принять каждую морщину, или вступить в бой и оплатить свое превращение в восковую фигуру без возраста?

Чем дольше я работаю в своей профессии, тем больше я думаю об этом. Страх старения мне давно не кажется смешным. Одутловатые лица, лишенные признаков возраста, раздутые губы, неподвижные блестящие лбы – армия глиняных фигур, безмолвно кричащих от ужаса. Никто не хочет выглядеть настолько нелепо, на самом деле, просто в определенный момент зеркало перестает показывать лицо целиком, а оставляет только ломаные пиксели морщин.

Мы выбираем свою жизнь, и в определенный момент нам приходится выбрать себе новое лицо – взять то, что предлагают, или попробовать создать что-то новое.
И то, и другое требует смелости, или страха, равнодушия к тому, что о тебе думают, или же страстного желания произвести впечатление на окружающий мир, всего одновременно, в разных пропорциях.

Принято считать, что естественное старение заслуживает большего уважения – но что мы об этом знаем? По статистике, две трети людей, когда-либо проживших больше шестидесяти пяти лет, живы сегодня. Старение – это нечто совершенно новое. Мы не подготовлены к тому, чтобы жить долго, у нас нет сценария жизни в старости. Каждый играет свой спектакль, не получив роли от режиссера.

Я пока не вышла на сцену, но уже почти двадцать лет сижу в первом ряду театрального зала. Мне кажется, что я не так давно поняла самое важное. Единственное, что сильнее старости, — это любопытство и любовь к жизни.
Интеллект и чувство юмора делают морщины гораздо менее заметными. Может быть, окружающие будут их видеть, но в конечном итоге, важнее всего то, что тебе будут показывать в зеркале.

Моя подруга, вернувшаяся из Африки двадцать лет назад, вспоминает ее с ностальгией. Там было много страшного, и много прекрасного, и для семидесятилетней африканки, как она иногда говорит, она выглядит просто отлично.
В остальном же она изменилась очень мало – она все так же любит большие компании, джаз и быстрые машины, когда заходит в комнату, видит люстру, а не доски пола, носит тот же размер одежды, что сорок лет назад и с тем же удовольствием пьет шампанское и ходит босиком дома.

В этом есть элегантность, которая гораздо важнее молодости, во всяком случае, я так думаю сегодня.

Автор Tiina Orasmae

 

 

 

Фото

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора.
В случае проблем со здоровьем не занимайтесь самолечением, проконсультируйтесь с врачом.

Нравятся наши тексты? Присоединяйтесь к нам в соцсетях, чтобы быть в курсе всего самого свежего и интересного!

Instagram Facebook VK
Telegram