Не придумывай себе травму!

Уже не первый день в фейсбуке обсуждают отрывок из выступления лектора Константина Дуплищева. Я не буду спорить, вырван ли этот фрагмент из контекста, стоит ли лектору переходить на «ты» со слушателями в процессе дискуссии, зачем были приведены провокационные и неуместные примеры. Но мне очень бы хотелось написать несколько слов о концепции «травмы не существует, пока психолог её клиенту не придумал», мне кажется, это более мягкий вариант выражения «да хватит себе уже проблемы-то надумывать».

Эту идею достаточно часто транслируют те или иные специалисты, как в публичном пространстве, так и в частной работе. В наших краях концепция имеет серьезных успех, мне кажется, в первую очередь потому что звучит в унисон с голосом внутреннего критика, который живет в голове у многих с самого детства.

Что же не так с этой идеей?

Пусть психология наука молодая и в ней достаточно разных противоречивых концепций и теорий (студенты, особенно имевшие первое техническое образование, часто жаловались мне во время лекций по теории личности и спрашивали «Ну какая правильная-то теория в итоге»), но всё же некоторые вещи уже доказаны и являются базовыми, как законы Ньютона.

Попробую поспорить с тремя основными пунктами теории заговора психологов, видящих везде травму.

Травматические события влияют на всех по-разному, поэтому… (тут каждый поставит вывод в меру своих желаний).

Звучит очень логично и, конечно же, нет двух психологически идентичных людей (близнецовые исследования нам в помощь). Но ключевое слово здесь ВЛИЯЮТ. Да, есть случаи, когда человек падал с седьмого этажа и оставался жив и даже мог ходить. Будем ли мы говорить, что такое падение не опасно или скидывать кого-то со словами «вчера только слышала на лекции по травматологии мальчик упал и ничего»?

Да, травма – это ресурс минус событие(я) и если ресурса недостаточно и результат этого уравнения отрицательный, мы имеем травму.

Чем больше это отрицательное число по модулю, тем глубже травма. Ресурс, в свою очередь, — это сложная связь генетики, среды и случайностей, который ещё и постоянно меняется со временем в ту или иную сторону. Среда в свою очередь – это и политика, и общество, и общественные институты, и конечно же взрослые люди, готовые быть донором ресурса.

Рассмотрим пример, когда ребенка неделю дразнили в школе одноклассники. Если это ребенок из любящей понимающей семьи, если родители безусловно встают на его сторону, если учитель принимает меры и общество в целом не считает школьный буллинг нормальным, а ребенок проговаривает случившееся с теми, кому доверяет (взрослыми и детьми), то может ли это СОБЫТИЕ не превратиться в ТРАВМУ? Вполне. Нормализует ли история без «последствий» сам буллинг как явление? Нисколько [1].

Если человеку не сказали, что это травма, он живет и всё нормально.

Тут несколько аспектов.
Во-первых, чем раньше случилась травма, особенно если речь идет про ранее детство, довербальный период, тем, конечно же, сложнее травма для осмысления. Мы не только думаем языком, но и помним языком – феномен младенческой амнезии (то, что мы не помним себя с момента рождения до 2-3-х лет) во многом объясняется тем, что невербальный человек не может ни запоминать, ни вспоминать в привычном нам смысле, так как мир мы «видим языком».

Но можем ли мы говорить, что депривация, например, оставление ребенка матерью с последующей передачей в детский дом, где будут сменяться люди и не будет одного заботящегося человека, с кем он бы мог установить здоровую связь, не будет травмой?

Неужели только десяти процентам бывших детдомовцев [2] удается наладить нормальную жизнь лишь потому, что им не рассказали, что у них травма, а остальные 90 погибли на сеансах психотерапии?

Во-вторых, именно формулирования проблемы – первый шаг к её преодолению. Понять, что со мной что-то СЛУЧИЛОСЬ смещает фокус с токсичного «СО МНОЙ ЧТО-ТО НЕ ТАК» – и это уже высвобождает много ресурса.

В наше времена под бомбами рожали и ничего.

Общественный консенсус по вопросу, что можем считать травматичными событиями, а что нет – отдельный важный разговор. Если присмотреться, то в выражении про «рожали под бомбами» мало того, что задается уровень, начиная с которого человеку позволено жаловаться, так ещё и этот уровень объявляется точкой ноль «тяжко, но ничего». Такой подход – это, в первую очередь, феномен ошибки выжившего (сколько людей погибло, сошло с ума, не дожило до окончания любой войны – посчитать невозможно).

Но, тем не менее, где-то в воздухе витает список, по какому поводу можно страдать, а по какому нет. И тут человек, который и так изменен травмой, на физическом уровне его мозг работает иначе[3], попадает в ловушку. Как мы знаем, один из защитных механизмов психики у людей, переживших травму – это диссоциация [4], раненая психика «выбирает» такую стратегию, чтобы хоть как-то стабилизироваться.

И получается, что человек и так далек от сигналов своего тела на всех уровнях – психическом и физическом, пытается ориентироваться на внешние, — а ему ещё и говорят не верить своим ощущениям, ведь бомбы-то с неба не сыплются, не может быть тебе плохо.

Например, человек бывает так диссоциирован со своим чувством голода, что не просто не способен испытывать насыщение, а прекращает есть, только когда начинается рвота от переполненности желудка, при этом искренне считая это единственным способом взаимодействия с едой. Очень трудно ориентироваться на свои ощущения, если травма их заблокировала. Еще труднее понять что из происходящего с тобой нормально, а что нет.

Травма вообще задаёт новую норму – это её самое токсичное свойство, потому что она действует уже не только на самого человека, её пережившего, но и на несколько поколений вперед, пока не найдется тот, кто сможет остановить её на себе [5].

***

В общем, можно долго рассуждать, приводить исследования и ссылки, посыпать голову пеплом от сожженных научных статей. Но есть ещё один очень субъективный, очень человеческий фактор, который мне так горько видеть в проповедниках теории «хватит себе всё придумывать, нет у тебя ничего, просто нужен волшебный пендель».

Во всех их рассуждениях, когда они выстраивают фильтры по только им ведомой шкале и решают у кого «проблемы», а кто так, «ноет просто», присутствует какой-то страх: будто сочувствие и эмпатия – некий конечный редкий ресурс из Красной книги и не дай Бог поделиться им с недостойными, тогда на «настоящую» боль не хватит. Будто они постоянно решают дилемму вагонетки – этим мы сочувствуем, а эти травмой не вышли.

Неужели так страшно «ошибиться» и по-человечески отнестись к переживаниям любого, кто об этом просит? Неужели, они верят, что вниманием и сочувствием можно человека – взрослого или ребенка — испортить?

«А если человек все врёт и манипулирует», — спрашивают они. Господи, как же это плохо должно быть этому человеку, как же он должен нуждаться в простом внимании и сочувствии, что ему приходится добиваться базовых человеческих вещей ложью.

[1] Bullying and Trauma

[2] «Неотчий дом»

[3] The Science Behind PTSD Symptoms: How Trauma Changes The Brain

[4] Dissociation: How People Cope with Trauma They Want to Forget

[5] It Didn’t Start With You: How Inherited Family Trauma Shapes Who We Are and How to End the Cycle

ПЛЮС! Очень важная книга на тему травмы:

The Body Keeps the Score: Mind, Brain and Body in the Transformation of Trauma

Читайте статьи, смотрите прямые эфиры и участвуйте в розыгрышах в нашем Инстаграм-аккаунте.

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора. В случае проблем со здоровьем не занимайтесь самолечением, проконсультируйтесь с врачом.