Что значит – быть в контакте с другим по-настоящему

В детстве я была девочкой, отсутствующей на уроках. Слушая учительницу вполуха, я читала под партой и смотрела в окно. В университете было то же самое. Когда лекция была особенно интересной, я закрывала книгу, лежащую на коленях, и начинала рисовать в тетрадке. Рисовать в тетрадке означает, что я очень внимательно слушаю. Но у собеседника это вызывало гнев, беспокойство и ощущение, что он мне не нужен.

 

Моя работа такова, что концентрация внимания должна быть предельной, на приеме я часто сижу, наклонившись вперед, вглядываясь в человека, сидящего напротив, чтобы понять его.

 

«Понимать — это наша работа», — говорили нам преподаватели. Раньше я вечно отсутствовала в контакте и поэтому много чего не понимала.

Легкий путь для меня и теперь — склониться над тетрадкой или книгой и не полностью присутствовать в происходящем. Это очень легко, это легкий путь. «Ты уплываешь», — говорили мне раньше подруги. «Ты опять все прослушала», — говорили мужчины. Почти всегда мои глаза смотрели влево и вверх – я мечтаю. Любое оброненное слово может заставить меня строить целые миры. Это вдохновляло и наполняло меня, но мои близкие чувствовали себя одинокими.

Когда человек, сидящий напротив тебя, значим, могуществен или любим – для многих из нас он этим страшен, и это может заставить нас смущаться. Ты словно погружен целиком в свои страхи, надежды и опасения, и не видишь его в реальном мире.

Мамы, которые тревожатся или злятся на детей, могут не увидеть чего-то важного в лице ребенка, просто потому, что, глядя на него, они видят то, о чем тревожатся, или то, на что злятся, но не самого ребенка.

Однажды зимой моя дочка задержалась из школы. Ей было 10 лет. Телефон не отвечал. Я бегала по потолку. Раздался звонок в дверь, и она вошла, и я стала на нее кричать, и кудахтать, и укорять ее в сильном гневе, тревоге и облегчении, пока не увидела (прошло, наверное, около минуты, но это много) – что она изготовилась реветь, что у нее вместо варежек ледышки, а на носу сосулька: они играли в царь-горы и она промокла, замерзла и окоченела, а телефон не слышала.
Я посадила ее в пенную ванну, и, чуть не рыдая от жалости, принесла ей горячий чай туда. Но сколько раз, если нет явной и условной сосульки на носу нашего ребенка, мы не видим и не понимаем, что с ним происходит, потому что мы возмущены, рассеяны, встревожены или заняты своим.

Наверное, это похоже на взаимодействие, при котором ты ощущаешь человека частью себя самого, а себя его частью, и при этом не имеешь представления о его реальности и настоящести, полагая, что тебе и так все известно.

Профессор, у которого я училась, называл это «синдромом прозрачной стены». Синдром работает в парах и семьях, где есть гласная или негласная установка: если я тебя люблю, я знаю, о чем ты думаешь; если ты меня любишь, ты должен знать, что со мной происходит – причем без слов, волшебным невербальным образом.
Об эту стену расшибли себе лбы многие и многие пары, и иногда мои клиенты, узнавая, что «стена» вредна для отношений и что пуще «телепатических» отгадываний им поможет умение просто ртом договариваться – бывают разочарованы, что, оказывается, это всё не так уж волшебно.

Не волшебно, потому что приходится прилагать усилия к отношениям; для романтиков это горькое разочарование. Но когда мы учимся быть в контакте по-настоящему, начинает работать другое волшебство, волшебство близости. Имеете ли вы привычку смотреть на человека и видеть его при этом? Видите ли вы его лицо, помните ли, как он смеется, какой формы у него брови? Я та, кто не умел этого делать; порой мне казалось, что я могу не узнать новую подругу или поклонника на улице при случайной встрече. То же самое относилось и к именам, я не могла запомнить вновь названное имя, тем самым обижая нового собеседника и заставляя чувствовать его себя незначимым, ведь имя – это очень чувствительная часть нашей личности.

Быть невнимательной – это способ не присутствовать, травматический способ ускользать и убегать в самый неподходящий момент.

На внешнем плане, со стороны наших собеседников, это выглядит как незаинтересованность. Ты говори, говори, а я почитаю, порисую или прочту тебе нотацию, или вовсе отвлекусь на незначимое. Ты издаешь слабые сигналы о своих чувствах или потребностях – например, хмуришь брови или нежно улыбаешься, но, так как я на тебя не смотрю, я не вижу. Я слышу и вижу только громкое и яркое – только если ты уйдешь, хлопнув дверью, или изменишь мне, я пойму, что что-то не так.

Присутствовать в контакте – это значит не только смотреть, но и видеть, при этом умудриться не нарушить границы собеседника. Это значит, на время забыть о себе и быть с ним по-настоящему. Поднять голову от рисунка, книги, телефона. Закрыть ноутбук. Перестать думать и начать слушать и слышать. Это ужасно трудно для тех, кто привык ускользать.

С тех пор, как я это поняла, я научилась не иметь дело с мужчинами, которые выходят из кафе, не оглядываясь на меня, и идут впереди, не ожидая меня.
Не иметь дело с женщинами, которые просят о встрече, но на ней сидят, то и дело кому-то отвечая в телефон, и то и дело выбегая поговорить (за исключением форсмажоров).

Не строить деловые отношения с человеком, который месяцами не может найти времени обсудить важный для вас обоих вопрос.

Я пробовала не придавать этому значения – но моя примета оказывается верной и никогда меня не подводит. Те из нас, кому тяжело, невыносимо, а то и унизительно быть полностью в контакте с другим; кому проявлять внимание – значит, показывать зависимость, — на этот момент, возможно, не готовы для полноценных близких отношений.

Я сама такой была.

 

Фото

 

 

 

 

 

 

 

 

Читайте статьи, смотрите прямые эфиры и участвуйте в розыгрышах на нашем Тelegram- канале.

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора. В случае проблем со здоровьем не занимайтесь самолечением, проконсультируйтесь с врачом.